Рисовальщица
07.11.2003, 19:05
Снег кружился в желтом свете фонарей, падал и падал густыми хлопьями повсюду, летел сквозь черноту московской зимы. Здесь, в трех троллейбусных остановках от метро, казалось, что шумная столица осталась где-то далеко, осталась там, за заснеженными деревьями, отзываясь лишь неясным гулом, да странным красноватым цветом неба, которому в этот поздний час полагалось бы быть черным.
Наш герой быстро шел по белеющей среди стволов дорожке, спеша к теплу, свету, вкусной еде и заветным ста граммам. Он был молод, одет в теплую куртку с капюшоном, почти бежал, но все равно мерз. Он ничего не ел весь этот длинный-длинный рабочий день. Пару раз его звали обедать, но каждый раз он отвлекался на срочные дела и забывал о еде. Сейчас ему казалось, что есть ему уже и не хочется, только отчего-то было холодно и настроение было паршивым.
Однако, сам он не сознавал того, что настроение его испортилось из-за пустого желудка. Он думал о том, как тяжело быть начальником в отделе, где работают одни бабы, как сложно объяснить генеральному важность и нужность разработанного им проекта, как отбиться от притязаний юр.отдела, в очередной раз накатавших длинную телегу на него самого и на его сотрудниц.
И где-то совсем далеко, на задворках сознания копошилась даже не мысль, а так, ощущение. Ощущение того, что что-то происходит с ним и с ней. Она работала вместе с ним, и из-за нее он постоянно чувствовал себя не в своей тарелке. Это раздражало его. Он твердо знал, что это нехорошо и так не должно быть, поэтому не позволял себе сосредотачиваться на этой проблеме, упорно обходя ее стороной и делая вид, что ничего такого не происходит.
Наша героиня тоже спешила домой, ее тоже ждали - мать, муж, родной детеныш. Но думала она о другом. О нем. Наша героиня уже давно поняла, что между ним и ею что-то есть, поняла, и приняла это, не испугавшись и не отвернувшись. Она знала, что и он чувствует эту связь, но боится ее и отвергает, поэтому часто груб с нею, не смотрит в глаза, никогда ей не улыбается. Ей было горько сознавать это, но она понимала, что по-другому не будет. И теперь, неподвижно глядя на залепленное снегом окно электрички, она снова и снова вспоминала, как его рука скользнула по ее руке, когда она сегодня передавала ему телефонную трубку, снова и снова ощущала на своей коже его горячее прикосновение. Она уже привыкла к этому чувству постоянной тоски по нему, по его рукам, по его губам. И даже не мечтала о том, что когда-нибудь почувствует их на себе.
Оставим их теперь, у них разные дороги. Единственное, что сейчас есть у них общего – это поздний московский снег.
Наш герой быстро шел по белеющей среди стволов дорожке, спеша к теплу, свету, вкусной еде и заветным ста граммам. Он был молод, одет в теплую куртку с капюшоном, почти бежал, но все равно мерз. Он ничего не ел весь этот длинный-длинный рабочий день. Пару раз его звали обедать, но каждый раз он отвлекался на срочные дела и забывал о еде. Сейчас ему казалось, что есть ему уже и не хочется, только отчего-то было холодно и настроение было паршивым.
Однако, сам он не сознавал того, что настроение его испортилось из-за пустого желудка. Он думал о том, как тяжело быть начальником в отделе, где работают одни бабы, как сложно объяснить генеральному важность и нужность разработанного им проекта, как отбиться от притязаний юр.отдела, в очередной раз накатавших длинную телегу на него самого и на его сотрудниц.
И где-то совсем далеко, на задворках сознания копошилась даже не мысль, а так, ощущение. Ощущение того, что что-то происходит с ним и с ней. Она работала вместе с ним, и из-за нее он постоянно чувствовал себя не в своей тарелке. Это раздражало его. Он твердо знал, что это нехорошо и так не должно быть, поэтому не позволял себе сосредотачиваться на этой проблеме, упорно обходя ее стороной и делая вид, что ничего такого не происходит.
Наша героиня тоже спешила домой, ее тоже ждали - мать, муж, родной детеныш. Но думала она о другом. О нем. Наша героиня уже давно поняла, что между ним и ею что-то есть, поняла, и приняла это, не испугавшись и не отвернувшись. Она знала, что и он чувствует эту связь, но боится ее и отвергает, поэтому часто груб с нею, не смотрит в глаза, никогда ей не улыбается. Ей было горько сознавать это, но она понимала, что по-другому не будет. И теперь, неподвижно глядя на залепленное снегом окно электрички, она снова и снова вспоминала, как его рука скользнула по ее руке, когда она сегодня передавала ему телефонную трубку, снова и снова ощущала на своей коже его горячее прикосновение. Она уже привыкла к этому чувству постоянной тоски по нему, по его рукам, по его губам. И даже не мечтала о том, что когда-нибудь почувствует их на себе.
Оставим их теперь, у них разные дороги. Единственное, что сейчас есть у них общего – это поздний московский снег.